Ансельм Кентерберийский

Прежде всего следует бросить взгляд на исторические условия средневекового философствования, ибо без них трудно уяснить себе его специфику.

При рассмотрении средневековой мысли следует иметь в виду, что ее источником и почвой были те скудные остатки античного образования, которые сохранились после упадка римского мира и нашествия варваров. Можно сказать без всякого преувеличения, что к началу средних веков мировая культура почти прекратила существовать. Вследствие утраты античного рукописного наследия и незнания греческого языка на Западе в это время не знали ничего другого, кроме «Ведения» ученика Плотина Порфирия в неоплатоническую философию, латинских комментариев Боэция на логические сочинения Аристотеля и извлечений из этих комментариев Кассиодора. Кроме этого существовала лишь патристика – труды святых отцов церкви (Дионисия Ареопагита, Августина Блаженного, Иоанна Дамаскина и др.), излагавших основы христианского вероучения.

Эти работы представляли собой смесь христианских и неоплатонических представлений и по всем основным пунктам расходились с классическим античным мировоззрением. Если в языческом мире источником познания были природа и мышление человека, считавшиеся чем-то хорошим, достойным удивления и внимания, то в средневековом христианстве истина является чем-то данным, полученным человеком в результате Откровения. Внешняя действительность, посюсторонний мир вовсе не должен интересовать человека, который должен отказаться от себя, погрузиться в потустороннюю действительность и лишь там обрести свою ценность. Такая установка станет вполне понятной, если учесть, что христианскому воспитанию должны были быть подвергнуты грубые варварские души. Сначала воспитание человека в варваре могло быть только догматическим — опирающимся на страх, внешнюю дисциплину и слепое послушание — авторитет церкви и священников, внушавших пастве готовые представления о Боге и лежащем во зле, покинутом Богом мире.

На известном этапе этого воспитания возникла схоластика — своеобразная форма средневекового христианского философствования. Сразу скажу, что это была не философия в собственном смысле слова, а именно философствование благородных и благочестивых людей, в своих размышлениях почти тысячу лет не выходивших за пределы догм христианства. Это была не свободная мысль, как у Сократа, Платона и Аристотеля, а лишь экзегеза, т.е. истолкование священных текстов христианства. Схоластиков — монахов, читавших при больших монастырях и соборах лекции по важнейшей науке средних веков, теологии — было много. Я упомяну только тех из них, кто в своем философствовании был наиболее ярок и остановлюсь на основной проблеме средневековой мысли.

Начну с Ансельма Кентерберийского (ок.1034–1109), который первым поставил себе цель с помощью рассудка доказать учение церкви.

В работе «Почему Бог — человек?» Ансельм писал:

«Мне кажется небрежением, если мы тверды в вере, но не стараемся также постичь то, во что веруем».

Этот архиепископ не считал, стало быть, веру выше познания и долго мучился мыслью доказать простым рассуждением бытие Бога. Ансельм отказался от бытия Божия как недоказанной предпосылки, принимаемой на только веру, и через некоторое время нашел свое доказательство.

Во второй главе «Прослогиона» он изложил его так: одно дело, что некая вещь находится только в нашем уме, мыслится, и совсем другое — что она есть в реальности. Даже невежда может иметь мысль о Боге, о котором мы верим, что он есть величайшее существо, больше которого нельзя помыслить. Однако то, больше чего нельзя помыслить, во всяком случае реально есть, ибо если бы оно находилось только в нашем уме, то оно было бы тем, больше чего можно помыслить. Поскольку это явно невозможно, Бог не только мыслится нами, но и реально существует.

По содержанию это доказательство, которое позднее назвали онтологическим, совершенно правильно: настоящая мысль не есть голая выдумка; она не может быть беспредметной и имеет своим содержанием единство мышления и бытия. Это — философский момент в онтологическом доказательстве. Но по форме оно неудовлетворительно, ибо имеет недоказанную предпосылку - субъективную мысль о величайшем существе. Откуда взялась противоположность субъективного мышления и реального бытия, Ансельм не исследует и еще не может исследовать, ибо сам стоит целиком в пределах этой противоположности.

Бессознательной предпосылкой философствования Ансельма выступает, стало быть, рассудочный способ мышления о всеобщем, абсолютном содержании. Но может ли содержание быть всеобщим, абсолютным, если ему противостоит субъективное человеческое мышление? Почему вещь может мыслиться, но не быть, а может и быть, и мыслиться?

На эти вопросы Ансельм еще не может ответить, ибо его философствование, как и вся схоластика, есть попытка рассудочным способом, опирающимся на противоположность мышления и бытия, подойти к разумному содержанию — к единству мышления и бытия. В этом и состоит историческая необходимость схоластического философствования, ибо разум у Платона и Аристотеля еще исключал из себя рассудок. Для возникновения развитого разума требуется развитой рассудок. 

Схоластика и выступила длительным этапом культивирования рассудка, без которого эта форма мышления не могла бы развиться. Поэтому, хотя средневековая схоластика — это не философия, а лишь философствование, она была необходимым этапом исторического развития философии.